Новости

Когда закончилась эпоха романтизма? Когда эстетика романтизма оказалась выведенной из действия? Когда окончательно выразительные средства, копившиеся на долгом пути «эволюции романтического», покинули пределы творческого внимания? Все эти вопросы могут быть заданы творцам, исследователям искусства, культурологам. Бессмысленно задавать их исполнителям, которые и в наше время призывают романтическую музу как символ одухотворённой личности. Их усилиями эпоха романтизма продолжается и сегодня, все великие ценности романтических обретений живут и сверкают, как прежде. Но в творческих процессах, в сочинительстве произошел тектонический сдвиг, изменивший ландшафт нашего искусства. Исполнительский корпус не мог не откликнуться на это. Не только в силу того, что без исполнения нет музыкального явления вообще. Он не мог не приступить к процессу селекции, назначения «событийных качеств», извлечения из широчайшего контекста нового искусства знаковых акцентов, символических новооткрытий, резонирующих изменившемуся характеру бытия и новой ментальности.

Фортепианный марафон на Международном фестивале новой музыки «Звуковые пути» в Санкт-Петербурге

Фредерик Кемпф — любимец московской публики. Его имя украшает афиши каждого филармонического сезона, его появления в Москве «системны», его искусство никогда на разочаровывало поклонников, которые ежегодно наполняют Большой зал Московской консерватории — один из самых авторитетных концертных залов России. Фредерик Кемпф — пианист большого дарования. Его искусство совершенствуется и эволюционирует во времени, сохраняя высокую меру профессиональной отточенности.

Проблема синкретизма творческого и инструктивного в исполнительской педагогике была всегда, остаётся и поныне. Формирование виртуозного исполнительского аппарата порою требует длительных и нетворческих занятий гаммами и технологическими упражнениями. Очевидная скучность подобных занятий для большинства молодых исполнителей провоцирует их на игнорирование важной составляющей профессиональной деятельности. Занимались этой проблемой многие композиторы, своим творческим гением озаряя решение конструктивных задач. Этюды Шопена и Листа не нуждаются в представлении. Знамениты этюды Скрябина op. 65 в нонах, септимах и квинтах, также широко известны 12 фортепианных этюдов Дебюсси, который тоже поставил себе задачу построения фактуры на определённых интервалах. В его цикле есть этюды в терциях, квартах, секстах и октавах с соответствующими заглавиями. Однако идея создания циклического сочинения, в котором творчески решалась бы проблема освоения игры всеми интервалами — от унисона до октавы, принадлежит Владиславу Казенину — композитору, известному многим своими монументальными фортепианными концертами и музыкой к многочисленным кино- и мультфильмам, театральным постановкам, мюзиклами и опереттами.

Предлагаем серию фрагментов из обширной книги воспоминаний Мстислава Анатольевича Смирнова (1924—2000) — одного из самых ярких, исторически «знаковых» руководителей Московской консерватории, многие годы бывшего заведующим кафедрой концертмейстерского мастерства, деканом фортепианного факультета и проректором по научной работе прославленного учебного заведения. Музыкант высокого дарования, человек светлейшей души, личность, созидавшая добро и смысл, Мстислав Анатольевич Смирнов был устремлен ко всему истинно талантливому и неординарному. Он был истинно русским интеллигентом, блестящим знатоком русской культуры во всей ее широте и многоохватности. Его воспоминания — это живые портреты и красочные картины событий московской художественной жизни второй половины ХХ века.

Роль детского ансамблевого музицирования в музыкальном развитии ребенка и подростка общеизвестна. Совместное творчество, радость игры (в обоих смыслах этого слова), ощущение себя частью целого — весь этот неповторимый спектр эмоций «партнерства» рождает чувство сопричастности к искусству даже у тех, кто делает первые шаги на музыкальном поприще. ФА в этом смысле занимает особое место. Контакт с партнером тесен, как ни в каком другом виде ансамбля (имею в виду, в первую очередь, конечно, четырехручный ансамбль), юный пианист играет вместе со своим «коллегой» по музыкальной специальности, что вызывает и естественное чувство взаимной конкуренции, и особый, «профессиональный» интерес к его (партнера) достижениям.

Область педагогики в жанре фортепианного ансамбля всегда оставалась своего рода terra incognita в обширном пространстве музыкально-педагогических специализаций. Еще 10 лет назад мне доводилось сетовать на плачевное состояние жанра именно в этом — педагогическом — аспекте. Критика касалась как практического состояния дел (занятия ФА во всех звеньях музыкально-образовательной системы в нашей стране), так и методических достижений в этой сфере, а точнее — практически полного их отсутствия.

По внешним параметрам творческой деятельности современные фортепианные дуэты ничем не выделяются среди других музыкально-исполнительских специальностей: те же полнометражные сольные концерты (только здесь точнее говорить о «сольном дуэтном концерте»), фестивали, записи аудио- и видеодисков, а для молодых пианистов еще и конкурсы.

Это действительно непотопляемое плавсредство в музыкальном океане. Фортепианный дуэт наконец утвердил себя в значении полноправного представителя фортепианной идеи на концертных эстрадах мира. История жанра обреталась где-то «в тени», и только сейчас ценители искусства с изумлением узнают о пропущенных ценностях и с жадностью внемлют каждой «дуэтной экспозиции», открывая для себя неизведанные прелести. Дополнительная прелесть для публики еще и в том, что на сцене может оказаться не одна знаменитость, а целых две, и тогда уже неважно, что они будут играть — Баха, Брамса или Кейджа. А выбрать действительно есть из чего. Тысячи сочинений (в том числе, сотни — с оркестром) предлагаются для селекции. И работа по освоению этого богатства только началась. Современная судьба жанра фортепианного ансамбля — наша новая рубрика, которую будет вести пианист, руководитель Санкт-Петербургского Объединения фортепианных дуэтов Игорь Маркович Тайманов — сын знаменитого гроссмейстера и блистательного участника дуэта Брук–Тайманов.

2011-й завершает славную череду юбилейных лет великих романтиков. Сами эти слова — «романтизм», «романтики», «романтика» — несут в себе нечто крылатое, приподнятое над землей, противопоставленное тому, что оттеняется словами «рациональное», «целесообразное», «рассчитанное». Еще сравнительно недавно, оценивая «интонационное поле» второй половины ХХ века, мы имели основание предполагать, что прощание с великой эпохой романтиков состоялось. Антиромантизм воскликнул о себе металлическим громом новых «интонационных жесткостей», новым изяществом линеарной графики и ритмов. Однако возникшая тенденция признавалась господствующей, но не единственной. Даже в глубинах превалирующих антиромантических отторжений нередко прощупывался все тот же лирический «пульс сочувствия», который для романтиков был символом их главных устремлений. Даже после того, как завершилось накопление великих артефактов постромантизма, тектоническая инерция романтических импульсов не угасает в творчестве и в конце концов выливается в рождение новой «интонационной идеи», утвердившейся широко, преломившейся разнообразно идеи нео-романтизма.