Новости

Что мы знаем об Александре Ильиче Зилоти? Родственник С. В. Рахманинова, некоторые свои сочинения Рахманинов ему посвятил. Пианист, как будто и дирижировал… Всё! Между тем, Александр Зилоти был выдающимся музыкантом своего времени, времени расцвета русской музыкальной культуры конца XIX — начала XX века.

Четвёртая соната Кирилла Волкова — настоящий клад для вдумчивых и эмоциональных исполнителей. Это сочинение способно дать пищу самому пытливому уму и одарить фантастическими экспрессивными богатствами самое чувственное сердце. Помимо этого, соната весьма лаконична: около восьми с половиной минут. Её трудность заключается в ритмическом и метрическом многообразии (деление на такты условно, определённого метра нет), а также в необходимости мгновенно переключаться на различные характеры и фактуру. В то же время, музыкальная ткань не перегружена сложностью и доступна практически любому профессиональному пианисту. Это произведение может прожить длинную жизнь и должно по праву занять достойное место в репертуаре современных исполнителей.

Когда-то Ростислав Плятт в Доме актера, представляя Серафиму Бирман, произнес, что тут не нужны ни звания, ни награды, ни регалии, ни эпитеты: «Просто — актриса Серафима Бирман, и этим все сказано». Так и здесь: композитор Александр Вустин. Этим все сказано. Тем более, нет у АВ ни званий, ни наград, ни должностей, ни степеней, ни каких-то иных официозных регалий. И кто бы слышал от него хоть слово недовольства их отсутствием. Впечатление, что все это вдали от него, его жизни и искусства. И впечатление совершенно искреннее: ведь всем, кто близко знает Александра Кузьмича, никогда и в голову не придет, что коллега их и соратник из-за чего-то там — звания, наград ли недоданных, недополученных — переживает и страдает. Все, кто хорошо знает АВ, понимают: все это для него — суетное, наносное, ложное. И нет тут ни капли позерства, притворства, лукавства, игры. Как невозможно сознательно на протяжении жизни притворяться приветливым и добрым, ибо все это не дело разума, сознания, но происходит из глубины наших чувств, воли и их способности к любви и добру. Правда, не сказать, что такое равнодушие к внешнему, показному у АВ врожденное. Здесь явно иное, здесь что-то, в молодые еще годы открытое, обретенное и навсегда в нем поселившееся. И, как ни высокопарно, как ни патетично прозвучит, имя этому — Музыка.

Принято думать, что наше время лишено больших творческих открытий. Сегодня мало кто догадывается, сколь удивительно, многообразно и богато бесценными творческими озарениями переживаемое время! Столь непохожие друг на друга, они вспыхивают, как сверхновые звёзды, освещая неизведанные дали организованного сонорного мира — Музыки. О появлении одной из самых необычных, красочных и завораживающих «звёзд» мы спешим сегодня рассказать нашим «первооткрывателям»-пианистам.

Филипп Копачевский дважды выступил в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии: 17 и 18 ноября 2012 в сопровождении Академического симфонического оркестра под управлением А. Дмитриева он исполнил «Бурлеску» Р. Штрауса. Месяцем раньше он открыл цикл «Звёзды Чайковского» в Центре Павла Слободкина в Москве: в 2011 пианист принимал участие в XIV Международном конкурсе им. П.И. Чайковского, стал одним из фаворитов (как любителей музыки, так и профессионалов), но не был допущен до финального тура. Жизнь показала, что участие в конкурсе, несмотря на отсутствие премии, положительно сказалось на карьере музыканта.

В пианистическом сообществе Валерий Афанасьев всегда занимал особое место. Пианист, дирижёр, писатель, актёр, философ, коллекционер предметов антиквариата и знаток вин (об этом — в любой его биографии), «человек эпохи Возрождения» (самоопределение артиста), он часто предлагает нечто, к оценке которого трудно подойти с ясными критериями. Скажет, к примеру, «человек» — и сыграет пьесу из «Картинок с выставки» Мусоргского; скажет «народ» — исполнит другую, оттуда же. Вероятно, мало кому знакомы 30 его романов («22 на английском языке, 8 на французском, опубликованы во Франции, России и Германии»). Но здесь необходимы ремарки: во‑первых, на счету Афанасьева победы в двух очень серьёзных конкурсах — имени Баха в Лейпциге и имени Королевы Елизаветы в Брюсселе, во‑вторых, среди его постоянных партнеров значится, к примеру, Гидон Кремер; в‑третьих,— это самое нечто и по сию пору (когда бывшими нашими уже никого не удивишь) собирает полные залы.

Два с небольшим года назад мы рассказывали читателям о музыкальном фестивале к 120-летию со дня рождения Самуила Евгеньевича Фейнберга (1890–1962) в Московской консерватории («Древо и плоды», «PianoФорум» № 3, 2010). И, в частности, сетовали на обидное незнание сочинений С. Е. Между тем, вне контекста композиторского творчества Фейнберга его пианизм, пресловутые «педагогические принципы» подобны дереву с высохшими корнями. «Подоспевший» полувековой юбилей со дня смерти, отмеченный концертом 22 октября 2012 в Малом зале Московской консерватории дал некоторые поводы для оптимизма.

Известность пришла к пианисту Паскалю Девуайону в 1978 году: тогда он завоевал вторую премию на Международном конкурсе им. П.И. Чайковского в Москве. И стал первым французским исполнителем, добившимся такого успеха на этом состязании. Маэстро Девуайон выступает в лучших залах мира, сотрудничает с самыми именитыми оркестрами, участвует в престижных фестивалях — как соло, так и в составе камерных ансамблей. С 1996 Паскаль Девуайон — профессор Университета искусств в Берлине. Именно в Берлине и состоялась беседа с пианистом: постоянный автор «PianoФорум» Александр КУЛИКОВ — аспирант его класса.

28 декабря 2012 в Белом зале Музея изобразительных искусств имени Пушкина перед публикой предстал Михаил Плетнёв-пианист — впервые за последние шесть лет.

Конкурс носит имя Май Линд (урождённой Майи Копьевой, 1867–1942), вдовы предпринимателя Арвида Линда. Будучи страстной любительницей музыки, она завещала часть своего состояния Академии им. Сибелиуса «для развития искусства фортепианной игры». Первый конкурс состоялся в 1945, проводился с интервалами от одного до четырёх лет. В 2002 состязание впервые прошло в статусе международного, его временной шаг теперь — пять лет.