Новости

Вдохновляющий и нежный, лиричный и мечтательный сборник получил название «Камерный вечер». Это мелодии настроения, создающие особую атмосферу, где бы они ни звучали: в кругу близких и друзей, в долгой поездке в автомобиле, во время неспешной прогулки среди суеты большого города…

Серия концертов выдающегося австрийского пианиста Рудольфа Бухбиндера «Все сонаты Бетховена» в Концертном зале Мариинского театра стала историческим событием культурной жизни города, сравнимым, возможно, с каскадом концертов великих немецких дирижеров во вновь открывшейся Петроградской филармонии в 20-х годах прошлого столетия.

В четвертом номере «PianoФорум» за 2018 год помещено пространное интервью с Юрием Мартыновым — мультиинструменталистом, блестящим знатоком и мастером воплощения стилей музыкальной эпохи «до фортепиано». Там речь идет о так называемой «аутентике» (термин А. Любимова, удачно заменивший не слишком удачный «аутентизм») — могучем течении в современном исполнительстве, устремленном к реконструкции «исторического» звучания произведений разных эпох, но прежде всего — эпохи барокко-рококо и раннего классицизма. В центре обсуждения Мартынова клавесин и, быть может, важнейшим итогом размышлений музыканта стала попытка обоснования целесообразности аутентики в ситуации, когда огромный и ценнейший пласт наследия оказывается перенесенным в другую инструментальную сферу. Естественно, в нашем журнале мы обсуждаем лишь ту часть аутентики, которая скоординирована с нашим инструментом (шире — с нашим инструментарием). В стороне остается все, связанное с инструментально-ансамблевым наследием, с оркестром, оперой, словом, — все, что за пределами отношения «клавесин — рояль».

Двадцать лет назад никто не верил в жизнеспособность этого проекта: неужели возможно проводить в России конкурс, в программе которого — исключительно сочинения Шопена, а возрастное ограничение для участников — 16 лет? Именно так думали многие в 1992 году, когда пианист Михаил Александров объявил Первый Московский международный конкурс юных пианистов имени Фридерика Шопена. В год 20-летия состязания можно констатировать, сколь фатально они ошибались.

Московская жизнь первой трети XIX века стала Летой Фильда. Имеющий в своём психотипе множество русских особенностей, Фильд органично вписался в особый уклад быта старой столицы той поры, вписался с невозможной, неповторимой естественностью, которая отличала его манеру играть на рояле, его манеру чувствовать. Именно в Москве стареющий артист влился в сродственную стихию. Музыкант спокойно и бесстрастно погружался в тот поток забвения, который уносил его в вечность, где навсегда остался «русский Джон Фильд».

Что мы знаем об Александре Ильиче Зилоти? Родственник С. В. Рахманинова, некоторые свои сочинения Рахманинов ему посвятил. Пианист, как будто и дирижировал… Всё! Между тем, Александр Зилоти был выдающимся музыкантом своего времени, времени расцвета русской музыкальной культуры конца XIX — начала XX века.

Четвёртая соната Кирилла Волкова — настоящий клад для вдумчивых и эмоциональных исполнителей. Это сочинение способно дать пищу самому пытливому уму и одарить фантастическими экспрессивными богатствами самое чувственное сердце. Помимо этого, соната весьма лаконична: около восьми с половиной минут. Её трудность заключается в ритмическом и метрическом многообразии (деление на такты условно, определённого метра нет), а также в необходимости мгновенно переключаться на различные характеры и фактуру. В то же время, музыкальная ткань не перегружена сложностью и доступна практически любому профессиональному пианисту. Это произведение может прожить длинную жизнь и должно по праву занять достойное место в репертуаре современных исполнителей.

Когда-то Ростислав Плятт в Доме актера, представляя Серафиму Бирман, произнес, что тут не нужны ни звания, ни награды, ни регалии, ни эпитеты: «Просто — актриса Серафима Бирман, и этим все сказано». Так и здесь: композитор Александр Вустин. Этим все сказано. Тем более, нет у АВ ни званий, ни наград, ни должностей, ни степеней, ни каких-то иных официозных регалий. И кто бы слышал от него хоть слово недовольства их отсутствием. Впечатление, что все это вдали от него, его жизни и искусства. И впечатление совершенно искреннее: ведь всем, кто близко знает Александра Кузьмича, никогда и в голову не придет, что коллега их и соратник из-за чего-то там — звания, наград ли недоданных, недополученных — переживает и страдает. Все, кто хорошо знает АВ, понимают: все это для него — суетное, наносное, ложное. И нет тут ни капли позерства, притворства, лукавства, игры. Как невозможно сознательно на протяжении жизни притворяться приветливым и добрым, ибо все это не дело разума, сознания, но происходит из глубины наших чувств, воли и их способности к любви и добру. Правда, не сказать, что такое равнодушие к внешнему, показному у АВ врожденное. Здесь явно иное, здесь что-то, в молодые еще годы открытое, обретенное и навсегда в нем поселившееся. И, как ни высокопарно, как ни патетично прозвучит, имя этому — Музыка.

Принято думать, что наше время лишено больших творческих открытий. Сегодня мало кто догадывается, сколь удивительно, многообразно и богато бесценными творческими озарениями переживаемое время! Столь непохожие друг на друга, они вспыхивают, как сверхновые звёзды, освещая неизведанные дали организованного сонорного мира — Музыки. О появлении одной из самых необычных, красочных и завораживающих «звёзд» мы спешим сегодня рассказать нашим «первооткрывателям»-пианистам.

Филипп Копачевский дважды выступил в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии: 17 и 18 ноября 2012 в сопровождении Академического симфонического оркестра под управлением А. Дмитриева он исполнил «Бурлеску» Р. Штрауса. Месяцем раньше он открыл цикл «Звёзды Чайковского» в Центре Павла Слободкина в Москве: в 2011 пианист принимал участие в XIV Международном конкурсе им. П.И. Чайковского, стал одним из фаворитов (как любителей музыки, так и профессионалов), но не был допущен до финального тура. Жизнь показала, что участие в конкурсе, несмотря на отсутствие премии, положительно сказалось на карьере музыканта.