Выпуск 3

Город Имола до конца прошлого века был известен исключительно благодаря автогонкам «Формулы-1». А потом произошло чудо: в скромный городок в провинции Болонья устремились молодые пианисты со всего мира. Ибо Международная фортепианная академия «Встречи с маэстро» буквально с первых лет существования получила негласный статус «кузницы звезд». Ее выпускники завоевали более 60 первых премий на самых престижных конкурсах. Вот лишь некоторые имена, известные во всем мире: Симон Педрони, Джанлука Кашьоли, Энрико Паче, Ольга Керн, Анна Кравченко, Софья Гуляк, Альберто Нозе, Михаил Лифитц, Игорь Рома, Александр Романовский, Ингрид Флитер. Об Академии рассказывает профессор Борис Петрушанский: именно он был одним из первых приглашенных педагогов, именно он вместе со своими коллегами Лазарем Берманом и Франко Скала превратил скромную Имолу в настоящую Мекку для молодых музыкантов.

Пожалуй, ни об одном композиторе ХХ века не бытует столько слухов и мистификаций, как о Николае Обухове. Уроженец Курской губернии некогда Великой Империи, потомок старинной русской дворянской семьи, Николай Борисович Обухов (1892–1954) оставил своим потомкам огромное художественное наследие. Его яркая, проникнутая легендами жизнь, новаторство, несомненная печать выдающейся индивидуальности представляют собой большой интерес. О Николае Обухове известно следующее. Композитор родился в селе Ольшанка Курской губернии 10 января (по старому стилю) 1892 года в семье потомственных военных. Отец — капитан 2‑го ранга, мать отца — внучка поэта Баратынского. Н. Б. Обухов — кузен певицы Надежды Обуховой, его дядя — Сергей Обухов был Директором Императорских театров в Москве. Николай учился вначале в Московской консерватории, куда его и Надежду определил дядя, а затем и в Петербургской консерватории, в одно время и у тех же педагогов, что и Прокофьев, Асафьев, А. Черепнин.

Музыка Алексея Алексеевича Муравлёва (род. в 1924 г.) звучит постоянно как в России, так и за рубежом, при этом его творческий багаж вновь и вновь пополняется новыми сочинениями. Многие знаменитые музыканты прошлого включали его сочинения в свой репертуар (достаточно упомянуть хотя бы имя Леопольда Стоковского), а известные современные исполнители, такие, к примеру, как Григорий Соколов, продолжают делать это поныне.

Проблема синкретизма творческого и инструктивного в исполнительской педагогике была всегда, остаётся и поныне. Формирование виртуозного исполнительского аппарата порою требует длительных и нетворческих занятий гаммами и технологическими упражнениями. Очевидная скучность подобных занятий для большинства молодых исполнителей провоцирует их на игнорирование важной составляющей профессиональной деятельности. Занимались этой проблемой многие композиторы, своим творческим гением озаряя решение конструктивных задач. Этюды Шопена и Листа не нуждаются в представлении. Знамениты этюды Скрябина op. 65 в нонах, септимах и квинтах, также широко известны 12 фортепианных этюдов Дебюсси, который тоже поставил себе задачу построения фактуры на определённых интервалах. В его цикле есть этюды в терциях, квартах, секстах и октавах с соответствующими заглавиями. Однако идея создания циклического сочинения, в котором творчески решалась бы проблема освоения игры всеми интервалами — от унисона до октавы,  принадлежит современному композитору, известному многим своими монументальными фортепианными концертами и музыкой к многочисленным кино- и мультфильмам, театральным постановкам, мюзиклами и опереттами — председателю Союза композиторов России Владиславу Казенину.

— Фредерик, расскажите о своих первых учителях музыки. Что, на Ваш уже зрелый взгляд, было самым ценным в уроках каждого из них?

Эпиграф проясняет — если не всё, то многое. Во‑первых, что речь пойдёт о клавирной музыке разных эпох; во‑вторых, что речь пойдёт о хорошо ориентированном, то есть специализированном (в зависимости от исполняемой музыки) клавире; в‑третьих, что герой предлагаемой сюиты — хорошо эрудированный (равно и квалифицированный, и рафинированный) клавирист (настаиваю на последнем вместо узкого в данном случае: пианист). Что же до нескольких рифмованных эпитетов в адрес нашего героя, то перефразируя известное высказывание Исаака Бабеля, замечу, что три подряд прилагательных можно позволить только в отношении поистине выдающегося мастера.

Область педагогики в жанре фортепианного ансамбля всегда оставалась своего рода terra incognita в обширном пространстве музыкально-педагогических специализаций. Еще 10 лет назад мне доводилось сетовать на плачевное состояние жанра именно в этом — педагогическом — аспекте. Критика касалась как практического состояния дел (занятия ФА во всех звеньях музыкально-образовательной системы в нашей стране), так и методических достижений в этой сфере, а точнее — практически полного их отсутствия.

Все музыканты прекрасно знают, что расположено в Москве в доме 13 по Большой Никитской. В течение пяти лет я, как полноправный студент, посещал Московскую консерваторию и всякий раз любовался ее прекрасными зданиями. От этого ансамбля, которым как будто управляет памятник Петру Ильичу Чайковскому, всегда веет гармонией и теплом. Сегодня в многоликой и разноязыкой толпе студентов я направляюсь к серой громаде Берлинского университета искусств, и меня издали приветствуют гигантские фигуры античных героев из серого гранита. Я снова стал полноправным студентом, но теперь уже в Германии.

Среди исполнительских классов Московской консерватории фортепианные всегда занимали центральное место. Педагоги-пианисты, как в ХIХ в., так и на пути к 100 летию вуза (1966) в определяющей мере способствовали созданию и развитию главного Центра музыкального образования и исполнительства в СССР, его международному признанию и славе.

Почти полвека имя выдающегося русского пианиста Григория Соколова притягивает к себе напряженное внимание музыкантов и любителей музыки всего мира. Впервые о Соколове заговорили в 1966 после блистательного триумфа 16‑летнего ученика Средней специальной музыкальной школы Ленинградской консерватории (класс Л. И. Зелихман) на Международном конкурсе им. П. И. Чайковского в Москве. В 1973 Соколов окончил Ленинградскую консерваторию по классу профессора М.Я. Хальфина. Однако потребность в профессиональном совершенствовании и принципиальная строгость в отношении к собственному внутреннему миру и его эволюции сопровождают музыканта всю жизнь. Критики единодушны в признании интеллектуальной сосредоточенности и эмоциональной раскрепощенности его исполнительских трактовок, его же самого сравнивают с философом-проповедником, дерзновенным идеалистом, каждое выступление которого воспринимается как подвиг духовного героизма, как последнее, прощальное высказывание. Размышления Григория Соколова о музыке столь же неординарны, как и его концертные выступления. Но маэстро принципиально отказывается от интервью, исключением стало его общение с петербургской журналисткой Наталией Тамбовской.

В теологических дебатах, в частности, фиксируется латинский догмат, означающий «более чем завершенное». Отвлекаясь от источника, породившего данную фиксацию, скажу, что определение это замечательным образом налагается на блистательное фортепианное наследие Шумана. «Более чем завершенное» (Donum divinitus datum supranaturale et admirabile) — это не просто «прошедшее время». «Более чем завершенное» — это прошедшее сквозь время и включенное в перечень опорных колонн исторической памяти человечества. Все созданное этим поэтом звуков (и слова!) в 30 е годы позапрошлого столетия стало одной из вечных вершин фортепианного наследия. Он рядом с Шопеном — нашим первым (мартовским) юбиляром, он рядом с Листом, к юбилейной дате которого мы идем, он рядом со многими другими, не создавшими наследия, к которому можно было бы добавить титул «более чем завершенное». Но он вне сравнения даже с равновеликими в силу абсолютной единственности.