Александр Чайковский. Соната-фантазия «Флорентийский фантом»

В индийской религиозно-философской традиции есть понятие «майи» — иллюзорности, в которую впадает сознание, увязшее в болоте своих мелочных мыслей о жизни. И лишь избранным удается сорвать с себя эту пелену, подняться над сиюминутностью и окинуть спокойным взором действительность во всей ее полноте. В ветхозаветной книге Экклезиаста есть лейтфраза: «И это уже было в веках». Действительно, как в древности, так и сейчас наше сознание полностью вовлечено в краткосрочные, часто нервные процессы нашего бытования. Пока мы погружены в конъюнктуру сегодняшнего дня, мимо равнодушно проносятся дни, месяцы и годы. И лишь в периоды сильных потрясений, вырывающих нас из потока повседневности, мы способны задуматься и почувствовать подлинно великое.

Но всегда были люди, которые могли подняться над животрепещущими страстями, воспарить сердцем и душой, познать или хотя бы почувствовать вечное. Среди таких людей — те, кто создает шедевры искусства. А самое действенное из искусств — музыка. Создание музыки — это таинство, которое не всегда могут познать даже те, кто наделен способностями его совершать.

Об одном из таких свершившихся таинств — Сонате для фортепиано № 1 Александра Чайковского — наша традиционная рубрика. Имя композитора известно по всему миру. Каждое его произведение — словно портал в другую реальность, позволяющий прикоснуться к вечному источнику подлинного искусства. Первая соната — именно из таких сочинений.

Соната-фантазия имеет название «Флорентийский фантом», а также пояснение, что написана она на темы П. И. Чайковского. Великолепная, уютная, незабываемая Флоренция была излюбленным местом великого композитора, где он не испытывал недостатка вдохновения. Несмотря на искушение углубиться в анализ музыки, рассказать в нашем обзоре о «спрятанных» в ней темах Чайковского, мы не будем лишать исполнителей возможности самостоятельно обнаружить эти музыкальные знаки. Тем более, что зашифрованы они вполне очевидно. Отметим лишь, что именно во Флоренции П. И. Чайковский создал «Пиковую даму», которую местные меломаны сразу окрестили «флорентийской оперой».
Соната А. Чайковского — остро трагическое произведение. Эсхатологизм, предощущение смерти, заключенное во многих сочинениях Петра Ильича, в этой сонате нашло продолжение. Соната — суть осмысление, погружение и глубокая эмпатия автора по отношению к личности велико-го однофамильца. Складывается впечатление, что композитор словно «дочувствовал», «досказал», еще сильнее выразил в этом произведении ощущение холодного дыхания приближающегося жизненного финала, которое есть в «Пиковой даме» и особенно в Шестой симфонии.

Форма сочинения, будучи одночастной, своеобразно сочетает в себе собственно сонатное Allegro и весь сонатно-симфонический цикл. Первый раздел — наиболее «авторский». В нем нет тем П. И. Чайковского, которые появляются в следующей части формы. Однако именно в первом разделе формируются главные образные векторы. Начинается соната легким «шелестом» шестнадцатых, в опорных тонах которых заключена первая тема — трепетная, беспокойная.

Пример 1.

Однако ее окрас постепенно меняется, когда в глубоких басах добавляется линия выдержанных октав. Нюанс pianissimo и инфернальный тембр контроктавы создают образ холодный, монументальный. Он объективен и неотвратим. И в этом мрачном обертоновом одеянии рождается вторая тема, которая своим повторяющимся строением производит впечатление стенаний, безысходной тоски.

Пример 2.

Она получает развитие и в длин-ном магистральном crescendo обретает колокольность. В кульминации обе темы звучат одновременно.

Завершается первый раздел кадансирующими аккордами, погружающими в чистый до-диез минор. Этот раздел, символизирующий первую часть сонатного цикла (в ситуации моноформы), — некое экзистенциальное соприкосновение с вечной проблемой, эмоциональная, но вместе с тем объективная констатация.
Во втором разделе моноформы постепенно проявляется лик великого композитора. Обращение к темам Чайковского не превращает сонату в стилизацию или попурри. Они наделены автором определенной — собственной — символикой и, несмотря на романтическую сущность, предстают скорее в объективном ключе. В то же время их трагический характер очевиден. В нисходящих ламентозных интонациях, патетических восклицаниях чувствуется бессилие перед некой неразрешимой проблемой. Кроме того, темы Чайковского почти не звучат в аутентичном виде. Они, будто осколки некогда едино-го целого, подхваченные ураганным ветром, погружены в неуютную диссонантную среду.
Второй раздел состоит из трех фаз развития, итог развития каждой — идентичен друг другу. В первом же такте раздела появляется элемент будущей темы — одного из главных символов сонаты. Постепенно прорастая, он словно сметается вихрем колоссальных в своей экспрессии пассажей. Этот поток властвует над первой фазой второго раздела, в стремительном полете рассекая одиночные «островки» тем Чайковского. Итог — остановка движения, грузно и утробно звучащие кластеры в басах, после которых, кажется, не будет продолжения.

Пример 3.

Однако во второй фазе развития раздела вновь возвращается сфера субъективности, и в кульминации громогласно звучит некогда робкая тема, которая прерывается трагичным и наиболее «тонально» звучащим эпизодом.

Пример 4.

Однако итог развития тот же: замирающие басовые кластеры. Последняя попытка сферы субъективности изменить ход драматургии, избежать трагического финала раздавливается все теми же quasi-кластерными аккордами, звучащими на барабанной дроби тремолирующего в малой октаве си-бемоль.

Третий раздел частично репризный. Несмотря на то, что происходит возвращение темы из первого раздела, главенствует в нем новый герой: трагический хорал, который, начинаясь pianissimo, обретает поистине грандиозный размах.

Пример 5.

Однако его торжественное и величественное пение начинает отдаляться, и постепенно он скрывается за горизонтом. Завершают сонату темные, растворяющиеся в тишине субконтроктавные кластеры.

Соната-фантазия «Флорентийский фантом» Александра Чайковского, хотя и не требует от исполнителя технических сверхвозможностей, — сочинение не проходное, которое можно выучить для показа на фестивале современной музыки и забыть. Оно останется с исполнителем надолго, заставит обращаться к себе, погружаться в глубины его сокровенных смыслов.