Станислав Юденич: «Каждое выступление артиста — это шаг в неизвестность»

Однажды в диалоге с Дмитрием Александровичем Башкировым мы отметили, что многое в интерпретациях его воспитанника Станислава Юденича кажется новым, особенным, необычным. Маэстро оживился: «Знаете, однажды мой знаменитый зять, Даниэль Баренбойм послушал Юденича и сказал: «Он мне понравился не во всем. Кое с чем я категорически не согласен. Но вот ведь что: я не могу забыть его исполнение!». После одного из таких незабываемых выступлений с пианистом встретилась Марина Аршинова, а итогом встречи стал предлагаемый читателям монолог артиста.

Петербург

Каждый раз я выступаю в Санкт-Петербурге с особым волнением — ведь здесь, в северной столице, можно сказать, и начиналась моя творческая жизнь. И вот почему. В Ташкентской специализированной музыкальной школе имени Успенского, которую я закончил в 1990 году, было немало эвакуированных во время войны ленинградских педагогов. И моим наставником также была выпускница Ленинградской консерватории Наталья Васинкина. Она вложила немало труда в воспитание молодых пианистов, в моё образование, в частности. Эльдар Небольсин, кстати, тоже её воспитанник. Позже она преподавала в Москве, в Гнесинке. Её жизнь трагически оборвалась в 2004 году, но забота и тепло Натальи Сергеевны живут со мной и передаются моим ученикам.

Учёба

После школы я решил ехать в Москву к Дмитрию Башкирову. Интуитивно чувствовал, что именно он поможет сформироваться мне как личности, как пианисту. Но он уже был приглашен на работу в Испанию и предложил мне и Небольсину приехать в Королевскую школу Мадрида. Это было счастливое событие, перевернувшее мою жизнь. В начале 90-х, нам, ещё студентам, профессор дал возможность выступить на его классных концертах в Москве и в Петербурге. Это было очень волнительно, надо было достойно показать то, что в тебя было вложено педагогом. У Башкирова всегда был сильный класс, и он до сих пор работает с таким запалом, которого нет сегодня даже у молодых педагогов. Его эмоциональный посыл, который невозможно не уловить, поистине уникален. Забота о каждом звуке или пассаже превращается в поиск истины, почти чаши Грааля, не меньше. И в этом весь он. Благодаря ему, а также Вильяму Грант Наборе (который и организовал академию в 1993 году), мне посчастливилось стажироваться в Фортепианной академии на озере Комо, в Италии, где мне довелось поработать с такими мировыми величинами как Карл Ульрих Шнабель, Розалин Тьюрек, Леон Фляйшер, Фу Цонг, Мюррей Перрайа. С их помощью я получил уникальную возможность переосмыслить многие произведения, взглянув на них под другим углом.

Конкурсы

Сегодня мне гораздо интереснее говорить обо всём, что происходит вокруг, о моей педагогической и исполнительской деятельности, о творчестве моих учеников. Умение находить компромисс в наше сложное время, оставаться носителем и хранителем культуры (а я себе ставлю именно эту цель) — дело непростое. Но тем оно и интересно.

В моей конкурсной жизни были неожиданные повороты. Как любой молодой пианист, я мечтал об участии в конкурсе Клиберна и, казалось, был уже готов к нему в 1997 году, испытав вкус победы на других конкурсах. Вышел в финал этого престижного конкурса в Техасе, был в шаге от победы. Но… заваривая чай, ошпарил кипятком руку. В одну секунду пристрастие к чаепитию обернулось для меня если не трагедией, то, по крайней мере, испытанием на прочность. Часть этой истории вы можете посмотреть в документальном фильме «Играя на грани», который был снят по материалам конкурса Клиберна, но не того, 1997-го года, а следующего, 2001-го. Время дало мне шанс возмужать, обрести нужный опыт. Участвуя во второй раз в этом конкурсе спустя четыре года, я победил.

Игры на грани

Наша задача привлечь к творчеству как можно больше людей. И тут важны, безусловно, и подготовка, и настрой, а зачастую просто удача. Мы все очень разные люди, и по-разному воплощаем и понимаем идею успеха. Некоторым просто необходим «конкурсный адреналин» и пусть маленькие, но победы. Другие же, будучи замечательными пианистами, не всегда оцениваются однозначно, а зачастую не только не попадают в финал, но даже не проходят отбор на сам конкурс. Здесь и видно, насколько внутренне силён человек, может ли он совладать с собой после неудачи и двигаться дальше, или он позволит этой ситуации взять верх. Количество конкурсов выросло настолько, что только ленивый теперь не участвует в них. Как бы вы ни относились к конкурсам, но на сегодняшний день для молодого пианиста это возможность быть услышанным, а удача на крупных конкурсах часто бывает залогом успешной карьеры.

После конкурса

По условиям конкурса, я, как его победитель, должен был дать много концертов и, может, так и шёл бы по этой нелёгкой тропе, но судьба дала новый повод для закалки и познания своих возможностей: я повредил позвоночник и не мог работать в полную силу. Намечался большой перерыв, так как в данной ситуации мне требовалось длительное время для восстановления. Но наша профессия тем и замечательна: обладая накопленным багажом знаний, опытом концертной деятельности и желанием поделиться этим с молодыми пианистами, для тебя открывается совершенно иная сфера познания всех тайн музыки и культуры в целом через педагогику. Я почувствовал вкус к этой стороне нашей профессии и был несказанно рад успехам моих учеников. И кто знает, может, я бы не отдал столько времени моему ученику, тогда юному, а теперь молодому и опытному пианисту Бехзоду Абдураимову. Его приглашают в лучшие залы мира, а в прессе называют «новым фортепианным идолом», «новым Горовицем». Словом, результат педагогической работы есть. И несмотря на её плотный график, я всё же рад вернуться к исполнительству вновь, и первый после перерыва сольный концерт в Санкт Петербурге тому свидетельство.

Работа в Park University, Parkville, штат Миссури

В Штатах университетская система музыкального образования значительно отличается от той, к которой привыкли мы, когда культура привычным образом оплачивалась из государственного кармана и «карманом» же диктовались условия! Один только факт, что чиновники настоятельно рекомендовали Шостаковичу писать в мажоре, а не в миноре ужасает своей абсурдностью и, кстати, совершенно непонятен американским студентам. Ситуация изменилась с тех пор в России, и хочется верить, что при любых условиях культура выживет. Но в Америке все налажено по-другому. Культура всегда выживала за счет частных вложений. В связи с недавним кризисом урезаются даже те незначительные дотации для университетов, которые позволяли оплачивать труд многих талантливых педагогов и учебу способных молодых музыкантов, которым не по силам оплатить такую огромную сумму за свое образование. Система частных университетов пострадала ещё больше, так как плата за обучение являлась гарантией выживания университета.

В данной ситуации мне было непросто решиться на предложение реализовать интересную музыкальную программу буквально с нуля в Park University, который располагается в живописном месте под названием Parkville, около Kansas City. Несмотря на трудности (ведь я ни разу не пробовал себя в роли организатора целого факультета) мне был дан carte blanche. Единственным условием было создание программы международного уровня за короткое время. Руководство редко понимает масштаб усилий, которые должны быть приложены для воплощения какой-нибудь прекрасной идеи. Но тут мне повезло опять. Президент Park University пошла мне навстречу и приняла мои условия, по которым мы должны были пригласить не только педагогов высокого класса и международного уровня, какими являются великолепный израильский скрипач Бен Саевич и лауреат конкурса Чайковского, уникальный виолончелист Дэниел Вайс, но и отобрать талантливых молодых музыкантов со всего мира, создав при этом специальный фонд, поддерживающий их обучение. И успех последовал по рассчитанному плану. Перечислять награды и международные премии наших студентов занятие долгое, хоть и приятное.

Эта история — реминисценция моей собственной ситуации в жизни, когда мне предоставили возможность заниматься в Международном фортепианном фонде на озере Комо, о котором я уже упоминал. Впоследствии я был удостоен чести преподавать в этой академии, будучи её самым молодым профессором.
Я очень хотел повторить эту уникальную атмосферу и дух чистого творчества, которым я дышал в Италии. Не стремясь копировать такие школы как Juilliard или Curtis Institute of Music, мне хотелось создать в Парквилле свой микромир, где все студенты получали бы максимум внимания и были бы уверены, что их будут воспитывать не по лекалам, а по индивидуальной программе. Как и в Академию Комо, так и в нашу программу студент проходит жёсткий отбор, а пройдя его, понимает, что всё только начинается. Ведь для высоких достижений нужно и усилий приложить немало. Я занимаюсь с учениками самозабвенно, так же, как занимались и со мной, не считая часов, и того же требую от студентов. Условия им предоставляются поистине уникальные. Городок Parkville — это своего рода деревня «Переделкино», в которой люди творят в тишине и созерцании. Совсем рядом раскинулся Kansas City, где можно ощутить по необходимости суматоху большого города.

Возможности для молодых музыкантов

При таком жёстком отборе студентов вера в успех это первое, что должен иметь их педагог. Я, безусловно, верю, что они смогут найти свою нишу в этом многообразии музыкальной жизни. Как бы скудно она не поддерживалась, она существует. И наша задача привлечь к творчеству как можно больше людей, а для этого нужны первоклассные исполнители. Посредственность никогда не увлекала в духовный мир, а только могла отвернуть людей от него.

Некоторый опыт позволяет мне составить представление о состоянии дел на американском исполнительском рынке — как бы абсурдно ни звучал этот сугубо экономический термин, но без него не обойтись. С чистым искусством его связывают весьма тонкие нити, но они есть, ведь искусство и есть то, что продаётся по достаточно высоким ценам в Америке. Другое дело, что список музыкантов, на концерт которых идут, лишь услышав их имя, невелик, и поэтому это особая категория исполнителей. Они добились успеха, и это замечательно, что они собирают огромные залы. Но, несмотря на то, что вся система рынка настроена на прибыль, музыкантам приходится ездить по миру и давать бешеное количество концертов, поскольку в одном и том же городе второй раз они не соберут полный зал. И это факт. И уж если ты обладаешь способностью работать и выкладываться на сцене, несмотря на бесконечные перелёты и другие неудобства, если ты обладаешь предпринимательской жилкой и знаешь, как не только сохранять связи и контакты с машиной по продаже, но и находить новые связи и уметь их наладить, то все, что тебе осталось, это пожелать себе здоровья на те долгие годы, которые уже распланированы твоим менеджером.
Другое дело, когда при удачном раскладе дел на второй план часто уходит основная цель искусства — катарсис, и главным становится ремесло, которое приносит доход, но теряет связь с чем-то вечным и простым. Я за то, чтобы молодые стремились к большому успеху, но всегда надеюсь, что они смогут удержать в себе то чистое и светлое, что в наше время уже стало редкостью, поскольку и музыка, и в целом искусство перестало быть хлебом насущным для очень многих людей.

Это не может не волновать любого творческого человека, особенно тех, кто отпускает в мир учеников, надеясь на их успех и способность безбедно жить, делая то, что не приносит, казалось бы, ничего материального. Много надежд у меня связано с моим воспитанником Бехзодом Абдураимовым, который недавно заключил эксклюзивный контракт со студией «Decca» на запись дисков. Хочется, чтобы он занял достойное место с списке первоклассных музыкантов, ну, а по части духовной чистоты он слишком крепок, чтобы сойти на рельсы маркетинговой системы ценностей.

Гораздо больше меня беспокоит то, что я смогу воспитать за свою жизнь 20, 50, 100 крепких пианистов, среди них будут, возможно и уникальные люди, но могу ли я гарантировать, что всё, чему они научились у меня, будет услышано достойной и понимающей публикой? Поэтому совместно с моей женой Татьяной Юденич я открыл школу для детей всех возрастов и способностей, где, помимо обучению игре на инструментах, дети занимаются рисованием, теорией и историей музыки. Они ходят на наши концерты, и мы стараемся воспитать в них тех, кто однажды, будучи успешным врачом или юристом сможет поддержать искусство и, услышав настоящую музыку, подняться над обыденностью жизни и возвыситься над ней.

Знаете, у Перголези как-то спросили «Почему ты ютишься в таком убогом деревянном домишке и не построишь себе нормального дома?». Он же отвечал: «Звуки, из которых создаётся моя музыка, дешевле и доступнее, чем камни, необходимые для постройки дома. И потом, кто знает, может мои «строения» окажутся долговечнее?». И он оказался прав.

И пусть у нас будут уютные дома, а не хибары, но все же нельзя в этой жизни ни на секунду забывать, что не ради этого был создан человек. Искусство это то, что позволяет нам постичь истину, ради этой истины мы и живём.