Андраш Шифф: «Люди часто не понимают шуток»

В конце января 2011 в Зальцбурге прошел традиционный фестиваль «Mozartwoche» («Неделя Моцарта»). Ежегодно в нем принимают участие крупнейшие мировые дирижеры, симфонические и камерные оркестры, ансамбли и солисты. Среди пианистов, ставших в этом году гостями фестиваля, — Маурицио Поллини, Фазиль Сай, Петр Андержевски, Роберт Левин, Александр Лонквих. К пианистам форум относится с особым почтением: позицию «приглашенного исполнителя», которому предоставляется возможность сформировать ряд программ на свой вкус, в последние годы здесь занимали представители именно этой специальности — Пьер-Лоран Эмар, Мицуко Ушида, Ларс Фогт. Один из пианистов, однако, из года в год сохраняет исключительное положение: Андраш Шифф — единственный участник «Mozartwoche», которому дается привилегия в первые дни фестиваля дважды выступить с одной и той же программой, в сопровождении его камерного оркестра «Cappella Andrea Barca». Минувшей осенью Шифф дал сольный концерт в Санкт-Петербурге; его апрельский визит в Москву сорвался из-за нарушения мирового авиационного сообщения, вызванного извержением вулкана в Исландии. О своих впечатлениях от России, о зимнем и летнем фестивалях в Зальцбурге, о границах репертуара и об одном малоизвестном современнике Моцарта маэстро Шифф рассказал в интервью журналу «PianoФорум».

— Вы посетили Россию не в первый раз. Как, на Ваш взгляд, меняются наша страна и наша публика?

— Cегодняшняя Россия, конечно, отличается, от Советского Союза 1974 года. Хотя, если говорить об отношении к искусству, люди по-прежнему полны энтузиазма и очень музыкальны. Зайдя в книжные магазины, я был счастлив увидеть и русскую классику в самых разных изданиях, и огромный выбор иностранной литературы в переводах, поэзии, научных и философских книг. Тридцать лет назад о подобном нельзя было и мечтать. С другой стороны, в сентябре во время моего сольного концерта в Петербурге постоянно звонили мобильные телефоны. Да, сегодня они — неизбежная данность нашей жизни, но для чего они на концерте? В семидесятые мы прекрасно жили без мобильников, и ничего.

— Как Вы относитесь к тому, что все больше солистов становится сегодня дирижерами? Что дает право солисту взяться за другую профессию?

— Я нахожу это вполне естественным. Мы, музыканты, любопытны, нас влечет за пределы нашего инструмента. Не будем забывать, что все великие дирижеры прошлого в то же время сочиняли музыку, профессионально играли на фортепиано или других инструментах. Дирижерских школ никто из них не посещал по той причине, что их просто-напросто не существовало. Дирижирование — загадочная профессия, «дело темное». Как солисты мы выступаем со множеством разных дирижеров, одни из них хороши, другие не очень. В какой-то момент думаешь: «Я бы мог сделать это куда лучше». А затем ты выходишь к оркестру и только тогда осознаешь, насколько это трудно. В дирижировании очень важен психологический аспект, необходимо понимать психологию всего оркестра. А для этого нужны интуиция и опыт.

— Как возник Ваш камерный оркестр Cappella Andrea Barca? Почему Вы назвали его в честь человека, о котором известно так мало: старший современник Моцарта, родившийся между 1730 и 1735 годами в семье тосканских крестьян, вдохновенный исполнитель музыки Моцарта, который, возможно, даже переворачивал ему ноты на концерте во Флоренции 2 апреля 1770 года и потом перебрался в Зальцбург, дата же его смерти неизвестна?

— Andrea Barca — не что иное, как перевод моего имени на итальянский. Barca означает лодку или кораблик, а Schiff по-немецки — корабль. Вся биография, которую я сочинил этому персонажу, — шутка. Люди часто не понимают шуток. К сожалению. А если серьезно, то этот оркестр я собрал для исполнения всех фортепианных концертов Моцарта, осуществленного с 1999 по 2005 годы на фестивале Mozartwoche. В состав вошли солисты и ансамблисты высшего класса со всей Европы. Многие из них — мои лучшие друзья, играет в оркестре и моя жена, великолепная скрипачка Юко Сиокава. С этим фестивалем у нас особенно близкие отношения. «Моцартеум», где проходит большинство его концертов, — чудесный зал, идеально подходящий для музыки Моцарта. Не меньше радости доставляют мне такие фестивали, как «Шубертиада», фестивали в Люцерне и Эдинбурге.

— Вы также постоянный гость летнего Зальцбургского фестиваля, который некоторые Ваши коллеги называют супермаркетом. Согласны ли Вы с такой оценкой?

— Называть Зальцбургский фестиваль супермаркетом — грубо и несправедливо. Супермаркет подразумевает, прежде всего, дешевизну, а этот фестиваль никак не из дешевых! Среди своих любимых, правда, я бы его не назвал: он сфокусирован на опере, а у оперы — самая снобистская аудитория, ничего не понимающая в музыке. Такие люди приезжают в Зальцбург ради светского общества, посмотреть на звезд. В тени остаются действительно достойные события — драматические спектакли, камерные концерты, программы новой музыки. Жаль, что они теряются во всем этом цирке, что творится вокруг оперы. Ближайшим летом, например, я участвую в исполнении «Песни о земле» Малера в авторском переложении для двух солистов и фортепиано.

«Во многих странах молодежь просто не любит классическую музыку, без каких бы то ни было финансовых причин: дискотеки зачастую недешевы, но они полны молодежи».

— Вы стояли у истоков фестиваля «Дни музыки в Мондзее», а сегодня руководите фестивалями в Иттингене и Hommage to Palladio.

— В Мондзее [Австрия] по-прежнему проходит отличный фестиваль камерной музыки, основателем которого действительно был я. Каждый год мы строили программы вокруг двух далеких друг от друга композиторов — Бах и Брамс, Бетховен и Барток, Шуберт и Яначек, Моцарт и Дебюсси. Десять лет спустя я отошел от дел, сегодня фестиваль возглавляют другие. Он проходит в конце лета — начале осени и в этом году приурочен к 40‑летию со дня смерти Стравинского.

Фестиваль в Иттингене [Швейцария] продолжается, это наше с Хайнцем Холлигером детище. Он посвящен сопоставлению классики и современности. В этом году программа фестиваля посвящена музыке о детях и для детей, в следующем — вариациям в разные эпохи. Фестиваль Palladio в Виченце [Италия] — мой любимый, он проходит в Teatro Olimpico, построенном в 1580 году, — красивейший театр мира. В этом фестивале регулярно участвует и мой оркестр.

— Минувшим летом в Зальцбурге Вы исполнили новое сочинение Йорга Видмана «Пять интермеццо». Чем оно Вас привлекло? Какое место в Вашем репертуаре занимает современная музыка?

— Видман — один из самых талантливых молодых композиторов, а также великолепный кларнетист. По заказу фестиваля он написал для меня замечательное сочинение. В последние годы я также исполнял впервые некоторые пьесы моего учителя Дьердя Куртага — одного из величайших композиторов нашего времени. Мне доводилось играть также премьеры сочинений Хайнца Холлигера, Клауса Хубера и Эллиота Картера. Безусловно, я очень жаден до нового репертуара, он для меня интересен и важен. Однако это лишь небольшая часть той музыки, которую я люблю и к которой у меня лежит душа. Фортепианный репертуар огромен, и мало какой пианист по-настоящему всеяден. Свои приоритеты должны быть у каждого.

— В таком случае, каковы они у Вас?

— Я совсем не люблю Листа, чего многие не понимают, поскольку я венгр. Возможно, проблема в том, что, когда я был студентом, Листа играли все кому не лень, по преимуществу очень плохо. У меня его музыка всегда ассоциируется с сумасшедшими пианистами, которые гремят своими октавами. Это не вина Листа, но мне по-прежнему трудно его воспринимать, к тому же ему не хватало вкуса. Кроме того, мне следует трезво оценивать свои сильные и слабые стороны; пусть я соглашусь с тем, что Соната си-минор Листа — шедевр, но мне не следует ее играть, если я знаю, что получится не слишком хорошо. То же и с Рахманиновым — кто-то может исполнить его музыку на уровне, достойном игры самого Рахманинова, а играть ее кое-как нет никакого смысла.

В то же время, репертуар мой велик, и среди сочинений моих любимых композиторов — это Бах, Гайдн, Моцарт, Бетховен, Шуберт, Шуман — я играю практически все. Сейчас работаю над «Диабелли-вариациями» Бетховена и «Искусством фуги» Баха, двумя шедеврами, миновать которые нельзя.

— Вы сопровождали исполнение цикла сонат Бетховена устными комментариями. Какова была их цель?

— Эти лекции в Вигмор-холле, по традиции проводившиеся за день до концерта, стали очень популярными. Билеты на концерты разлетелись быстро, и моей идеей было дать молодой публике шанс в этом участвовать (мы сделали вход свободным). Однако пришли те же самые немолодые люди. Это доказывает мою точку зрения, согласно которой во многих странах молодежь просто не любит классическую музыку, без каких бы то ни было финансовых причин. Хотя дискотеки зачастую недешевы, они полны молодежи. И я счастлив, что на мои концерты в России люди часто приходят с детьми.

— Ваша обширная дискография постоянно пополняется, притом что сегодня практически все музыканты говорят о том, как трудно делать новые записи…

— Дискография действительно обширна, но записям я предпочитаю концерты. И лучшие мои диски записаны на концертах. Рынок CD сегодня переполнен, записи делают все подряд, ни одна из них больше не является эксклюзивной. Поэтому сегодня я записываюсь сравнительно мало. Разве что когда речь о сочинении, которое стало частью моей жизни и которое я исполняю регулярно. В таком случае есть смысл зафиксировать интерпретацию.

— Планируете ли Вы новые масштабные проекты, подобные исполнению всех концертов Моцарта или сонат Бетховена?

— Что касается Бетховенских сонат, я двадцать раз сыграл их все, и это не предел. Но по большому счету я устал от проектов такого рода. Да, мне все еще интересно учить новые сочинения, но гораздо важнее для меня — мой основной репертуар: вновь постигать его, вновь размышлять над ним, изучая и познавая музыку все глубже и глубже. PianoФорум № 1 (5), 2011