Выпуск 35

Стала возможной транскрипция известной фразы «Распалась связь времен». Сегодня говорим: «Распалась связь идей». Мир homo sapiens и homo ludens, единый в симфоническом синтезе прошлых веков, распался на два культурных пространства. Чем дальше во времени, тем обособленней определяют себя две эти гигантские сферы, тем нагляднее обрыв связующих нитей и нарастание ощущения бикультурного поля современного человечества. Известный культуролог, профессор И. Левяш намечает триаду «культура — цивилизация — варваризация», полагая, что из глубин современной цивилизации прорастают два стремления: к культуре и варваризации. Но последняя врывается именно в культурную сферу. Тема культурного основания современной варваризации звучит парадоксально, но ощутимо оправданно. Варваризация культуры — вопрос не проясненный, но уже маячащий на горизонте. В той же мере, как проблема бикультурного пространства, в нашей сфере породившего два устойчивых и сугубо современных понятия: «музыкальная индустрия» и «музыкальный академизм». Последний и станет объектом наших размышлений.

Но кто они, будетляне? Бунтари и ниспровергатели прошлого? Или первопроходцы того искусства, которое будет? В самом начале XX века, когда западноевропейская культура переживала шок от столкновения с первыми кунстштюками футуристических радикалов от искусства, в России — в пику западным футуристам во главе с Томмазо Филиппо Маринетти — заявляют о себе мастера раннего авангарда. Их-то и окрестил Велимир Хлебников «будетлянами». В круге нашего интереса мотивы и исторические вехи русского футуризма и прежде всего его фортепианной ветви. Творческие манифестации будетлян и исполнительская культура прошлого, новаторские идеи в сфере художественных смыслов и средств, предчувствия «нового типа исполнителя» и его эволюция, наконец, исторические трансформации русского футуризма… Какие они, эти стрелы, нацеленные из прошлого в будущее?