Сергей Айзенштадт. Учитель музыки. Жизнь и творчество Карла Черни. М.
«Композитор», 2010. — 216 с., ил., нот. Тираж 300 экз.
Одно из самых интересных занятий настоящего музыканта — открытие неизвестных героев известных времен. Конечно, Бетховен навсегда останется Бетховеном, а Шуман — Шуманом. Они (и не только они!) стали высшим выражением эпохи и потому пережили ее. Однако интонация каждого настоящего мастера обогащает, одушевляет историю и, в конце концов, уточняет наши знания и о главных героях музыкального искусства.
Вслед за И.Н. Гуммелем, Дж. Фильдом или М. Клементи, похоже, наступило и время Черни. Все упомянутые композиторы (включая значительно старшего по возрасту, но долго жившего и сохранявшего творческую активность Клементи) творили между Моцартом и Бетховеном — и Шуманом и Шопеном. Все они, кстати, перекочевали в «учебный пласт» музыки. «Школа беглости» ор. 299 да «Искусство беглости», ор. 740 — вот и все, что знает о, вернее, из Черни среднестатистический музыкант.
Книга заслуженного артиста РФ, профессора Дальневосточной академии искусств С. Айзенштадта — первая в России серьезная биография одного из самых уважаемых музыкантов первой половины XIX века. Из предисловия, в котором приведен список основных публикаций о пианисте и педагоге, ясно, что настоящий интерес к этой фигуре возник у нас лишь в начале 1990‑х. Однако впервые последовательно освящены все этапы жизни и творчества Черни.
Биографический акцент книги обусловлен, прежде всего, двумя причинами: во‑первых, и в русских, и в западных исследованиях сведений о жизни Черни немного; во‑вторых, его наследие столь обширно и неровно, что вряд ли нужно анализировать абсолютно все сочинения. Автор рассматривает жизнь своего героя по десятилетиям, и такой подход оправдан. К примеру, поворот композитора к инструктивно-педагогическим сочинениям в начале 1830‑х совпадает с уходом из жизни двух главных учителей Черни — Бетховена (1827) и отца, Венцеля Черни (1832).
Биография Карла Черни опирается на архивные источники. Это, прежде всего, его собственные мемуары «Erinnerungen aus meinem Leben» («Воспоминания из моей жизни»), документы, связанные с Бетховеном, Листом, Францем Вегелером, Фердинандом Рисом, учениками Черни (Теодором Делером). Некоторые материалы публиковались в XIX веке, а потом о них надолго забыли. Таковы, к примеру, «Письма Карла Черни, или Руководство к изучению игры на фортепиано от начальных оснований до полного усовершенствования с кратким объяснением генерал-баса», изданные в Петербурге в 1842. Эти послания к воображаемой ученице по имени Цецилия (у католиков Св. Цецилия — покровительница музыки) стали предисловием к «Полной теоретической и практической фортепианной школе…», вышедшей в издательстве Диабелли (Вена) в 1839. Несколько писем (заново сверенных с немецким оригиналом) публикуются в приложении книги.
В 1842 Черни разделил все им написанное на 4 группы: «в серьезном стиле», «концертные сочинения для широкой публики», «для любителей», «для практического учебного процесса». С. Айзенштадт акцентирует (и совершенно справедливо!) именно «серьезные» сочинения Черни, в основном, конца 1810‑х—середины 1820‑х. В частности, рассматриваются фортепианные сонаты; по мнению рецензента, по крайней мере две из них (Первая, As-dur ор. 7 и Вторая, a-moll ор. 13) — выдающиеся сочинения, которые должны присутствовать на большой концертной сцене.
Разносторонне представлены в книге педагогические принципы Черни и сама его педагогическая деятельность, превращение из ученика Бетховена в одного из крупнейших педагогов в истории музыки, учителя Листа, Делера, Куллака, Лешетицкого и других. Здесь мы встречаемся с одним из немногих недостатков труда. Несомненно, все указанные пианисты сами воспитали целый букет виртуозов и педагогов. Автор книги подробно, иной раз даже слишком детально, прослеживает музыкальную родословную Карла Ч. В какой-то момент музыкальная генеалогия становится несколько схоластической, ведь сам факт занятий с тем или иным педагогом не гарантирует автоматически ни преемственности традиций (в подлинном, а не школьном смысле), ни артистического уровня.
Однако куда важнее достоинства книги. В частности, известна критика Черни-композитора и редактора (в частности, «Хорошо темперированного клавира» Баха) Шуманом, Шопеном и другими музыкантами. С. Айзенштадт, несомненно, любит своего героя, но стремится к объективности и не уходит от острых вопросов. Критика подробно анализируется; в каждом случае автор предлагает читателю оценить позиции «сторон», показывает, что многие «схоластические» (с точки зрения Шумана) положения на самом деле вызваны адресатом. Черни обращался не к великим артистам, а к обычным музыкантам, которым далеко до вершин Олимпа.
Небольшой фрагмент «Писем Карла Черни, или Руководства к изучению игры на фортепиано…» — маленький штрих к портрету музыканта. Искренне надеюсь, что совсем скоро маэстро Карл Ч. уже не будет ассоциироваться лишь с этюдами да гаммами.
Письмо четвертое.
«Не предсказывал ли я Вам, Милостивая государыня, что ревностное упражнение пальцев и вытверживание многих пьес подвинут Вас значительно к цели? Вы пишете мне, что Ваши пальцы приобрели значительную твердость и ловкость; что Вы уже начали вытверживать более… сложные пьесы; что Вы даже в состоянии разыграть легкие пьесы прямо с первого раза и что даже сочинения со многими музыкальными знаками нелегко вводят Вас в затруднение.
Вы живете в такое время, (когда) музыка становится истинным благородным и возвышенным наслаждением, (когда) беспрерывно появляющиеся новые и прекрасные сочинения дадут Вам понятие о богатстве и разнообразии музыкального искусства.
Но за всем тем прошу Вас, не забывайте упражнений пальцев и продолжайте повторять с равным прилежанием гаммы во всех звукоизменениях. Польза этих вспомогательных средств беспредельна; в особенности же диатонические и хроматические скалы имеют некоторые свойства, изучение которых необходимо даже для самого искусного артиста».
