В июне 2012 в Киеве состоялся очередной, IX Международный конкурс мо-л одых пианистов памяти Владимира Горовица. Победителем в старшей группе стал аспирант Московской консерватории Александр Синчук, II
— В этом году конкурс прошёл уже в девятый раз. Какие изменения наблюдаются от конкурса к конкурсу, есть ли заметные отличия нынешнего состязания от предыдущих?
— Нашему конкурсу 17 лет — возраст довольно солидный. Начинался он как юношеский, в котором было всего два тура. Ко второму конкурсу добавили старшую группу и оркестровый тур. К третьему — расширили возрастные рамки (от 9 до 33 лет). Тогда же подали заявку во Всемирную федерацию (приняты были лишь в 2004), в 2000 стали членами Европейской ассоциации молодежных конкурсов. К «большому» конкурсу добавили «Горовиц-Дебют», в котором нижняя планка возраста не была обозначена, а верхняя составляет 14 лет. Таким образом, стали прослеживать судьбу каждого малыша, который мелькнул на «Дебюте». Кстати, в конкурсе-2012 в старшей группе участвовали 5 лауреатов «Дебюта». Требования времени заставили учредить свой фестиваль, чтобы дать возможность и своим лауреатам выступать с концертами, и лауреатам различных мировых конкурсов, с которыми договаривались об «обменных» концертах. Так и обрастали различными культурными акциями (от конкурса — к концертам, детским конкурсам, фестивалям, изданиям книг о Горовице, научным конференциям и т. п.).
Если говорить об отличиях IX конкурса от предшествующих, то, в первую очередь, нужно сказать, что отбор был очень требовательным. Участвовали всего 59 пианистов в средней и старшей группах. Может быть, поэтому общий уровень конкурсантов был значительно выше, чем раньше. Пожалуй, мне конкурс запомнился ещё и тем, что удалось прослушать почти всех, что обычно практически невозможно из-за организационных проблем, стоящих перед Дирекцией.
— Каких принципов придерживается Дирекция конкурса при выборе членов жюри?
— Мы стараемся выполнять требования Европейской и Всемирной федераций конкурсов. Во-первых, член жюри может быть таковым не более трех раз подряд. Во-вторых, не более трех представителей от одной страны. Кроме того, два члена жюри не могут быть из одного учебного заведения. Конечно, стараемся, приглашать известных исполнителей и педагогов. Наверное, имя В. Горовица помогает нам получать согласие на участие в жюри действительно очень весомых музыкантов — таких, как Д. Башкиров, А. Варди, Д. Алексеев, О. Яблонская, Д. Йоффе.
— В этом году впервые участники получили возможность выбирать инструмент для выступлений: «Steinway», «C. Bechstein» или «Yamaha». Повлияло ли это каким-то образом на результаты конкурса, на успешность выступлений?
— Подобный опыт практикуется на многих конкурсах и, безусловно, расширяет возможности пианиста. Поэтому, когда представители трех фортепианных фирм предложили нам выставить свои рояли, мы, естественно, согласились, хотя это и удлиняет время прослушиваний. Думаю, что пианист, выбирая инструмент, опирается не только на свои ощущения «легкой» механики, но и, прежде всего, на слуховые представления. Были конкурсанты, менявшие от тура к туру инструмент. Я объясняю это тем, что их ощущения акустики зала и звучания рояля в конкретной программе заставляли их принимать такое решение. Думаю, что предоставляя участникам выбор инструмента, мы обеспечиваем им более комфортные условия «донесения себя», а это и должно быть одной из основных целей устроителей конкурса.
— Какие ангажементы запланированы для лауреатов?
— Уже в конкурсном буклете названы концерты, являющиеся неотъемлемой частью призового фонда. Это выступления в Саратове (приз Л. Шугома), Париже (приз М. Рыбицки), дебютный концерт с Академическим симфоническим оркестром Национальной филармонии Украины. Помимо этого, мы стремимся дать лауреатам играть в украинских городах: Киеве, Харькове, Донецке, Ялте, Одессе, Львове. Есть договорённости с Тбилиси, Утрехтом, Москвой, Белостоком, Загребом. Если не получится этой осенью, то следующей — будут концерты в Вашингтоне, Нью-Йорке и других городах Америки.
— Конкурс посетили президент Всемирной Федерации международных музыкальных конкурсов Глен Квок и генеральный секретарь Европейского союза молодежных музыкальных конкурсов Клер Годдард. Каковы их впечатления?
— Визит первых лиц этих весомых организаций — не только почётная привилегия, но, прежде всего, великая ответственность. На генеральных ассамблеях этих организаций, где, как правило, присутствуют все руководители известных конкурсов, происходит обмен мнениями о конкурсном движении, методиках проведения конкурсов и др. На заседаниях обсуждаются достоинства и недостатки конкурсов-членов этих организаций. Поэтому пребывание Глена Квока и Клэр Годдар в Киеве наложило на нас высокую степень ответственности. Какими будут последствия? Об этом мы узнаем весной следующего года. Думаю, что наряду с комплиментами будут и критические замечания. Пока они не были высказаны, но, как говорится, поживем — увидим…
— Есть ли какие-то проблемные моменты в вопросах исполнительства, да и культурной ситуации в целом, которые дали о себе знать в связи с конкурсом?
— Я не могу, да и не хочу говорить о проблемах современного исполнительства, так как сейчас об этом не пишет только ленивый. Особенно в контексте глобального информационного прорыва последних 10 лет. Отмечу только, что в трёхмиллионном Киеве зал филармонии отнюдь не всегда заполнен (а зал-то по меркам нынешнего времени до смешного мал — 598 мест). Бывал в странах Европы, Америки. Пожалуй, нигде не видел такого убожества концертной жизни. Проблема? Наверное, да, но решать её радикально на просторах бывшей российской империи, наверное, не нам, а возможно, и не нашим детям…
Жюри
Александр Злотник — председатель, ректор Киевского института музыки им. Р. М. Глиэра;
Элеанор Вон — профессор Гонконгской академии исполнительских искусств;
Петер Пауль Кайнрат — профессор, заместитель директора Больцанской консерватории им. К. Монтеверди, художественный руководитель Международного конкурса пианистов им. Ф. Бузони, художественный руководитель фестиваля современной музыки «Klangspuren» в Австрии;
Яков Касман — профессор Алабамского университета в Бирмингеме, США;
Татьяна Рощина — профессор, зав. кафедрой специального фортепиано Национальной музыкальной академии Украины им. П. И. Чайковского;
Вадим Руденко — лауреат международных конкурсов, солист Московской филармонии;
Мариан Рыбицки — профессор Национальной музыкальной школы им. А. Корто в Париже;
Томаш Хербут — профессор Бернского университета искусств, президент Бернского общества им. Ф. Шопена;
Лев Шугом — ректор Саратовской консерватории им. Л. Собинова.
Александр Синчук родился в 1988 в г. Находка Приморского края. Обучался у проф. Дальневосточной академии искусств И. Земсковой, затем в ЦМШ при Московской консерватории у Н. Макаровой. В 2011 окончил Московскую консерваторию в классе проф. В. Пясецкого, ныне — аспирант. С 2012 также обучается в Thornton School of Music Университета Южной Калифорнии (Лос-Анджелес, США) по одной из самых престижных программ для молодых исполнителей «Artist Diploma» в классе проф. Д. Поллака.
Лауреат международных конкурсов им. М. Юдиной (Санкт-Петербург, 2003), «Новые имена» (Ханты-Мансийск, 2004), им. К. Игумнова (Липецк, 2006). Взлёт карьеры Александра Синчука начался после его победы на Международном конкурсе им. С. В. Рахманинова в Москве (2008), где главным призом стал сольный концерт в Карнеги-Холле в Нью-Йорке.
Являясь стипендиатом Международного благотворительного фонда В. Спивакова в 2005–08, А. Синчук выступал по линии фонда в городах России и за рубежом (Италия, Израиль, Сербия, Болгария) — с сольными программами и в концертах Национального Филармонического оркестра России. Гастролировал также в Испании, Австрии, Великобритании, Португалии, Франции, Германии. В январе–марте 2010 принял участие в турне Государственного оркестра радио и телевидения России по США (37 концертов). Выступал с симфоническими оркестрами Софийской филармонии, Запорожской филармонии, Владимирским Губернаторским оркестром, Омским симфоническим оркестром, Симфоническим оркестром Московской консерватории и др.
Выступает с камерными программами в ансамбле с солистом Гамбургской оперы, баритоном Павлом Баранским. В 2009 компания «Vista Vera» выпустила CD «Романсы С. Рахманинова». В 2010 А. Синчук записал сольный диск с программой из произведений П. Чайковского, А. Скрябина, С. Рахманинова.
Проф. Московской консерватории Александр Меркулов: «Александр Синчук — замечательный пианист с очень искренней, доверительной, выразительной манерой исполнения; это пианист сокровенного плана, он великолепно фразирует, прекрасно слушает «тишину звука», у него изумительный момент созерцания, очень бережное, творческое отношение к тексту автора…».
Александр Кутузов родился в 1996 в Южно-Сахалинске. Окончил ДШИ № 1 им. М. П. Мусоргского в Твери (класс А. Кирилловой). Студент Московского государственного колледжа музыкального исполнительства им. Ф. Шопена (класс доц. М. Филиппова). Лауреат Дельфийских игр-2008, Блютнеровского конкурса юных пианистов в Калининграде (2010, Гран-при), Международного конкурса «Ступень к мастерству» (Санкт-Петербург, 2011, II премия), Конкурса молодых пианистов А.А. Наседкина в Ярославле (2011, Гран-при). Гастролировал в Германии, Франции, Италии. В сентябре 2012 стал победителем Международного юношеского конкурса им. П.И. Чайковского в Монтре (Швейцария).
Петер Пауль Кайнрат:
«На конкурсах я ищу исполнителей, которые в будущем смогут играть заметную роль
в музыкальной жизни»
— Вы впервые работали в жюри Конкурса памяти Горовица. Каковы Ваши общие впечатления?
— Я уже был немного знаком с этим конкурсом, но на расстоянии. Как и наш конкурс [конкурс им. Ф. Бузони в Больцано], конкурс Горовица — это конкурс имени большого пианиста. И я думаю, что такие конкурсы должны быть особенными. Ведь есть некая «модель» исполнения, оставленная нам этими мастерами. Например, в случае с Горовицем — у нас есть записи, мы слышали его игру. Поэтому и на конкурс возможен взгляд как на инструмент, с помощью которого мы можем продолжать то, что создал Горовиц, что он дал нам. Я думаю, что это очень важно, и, может быть, на других конкурсах этому вопросу уделяют иногда слишком мало внимания — почему название конкурса связано с именем Бузони, Горовица или кого-то ещё? Здесь, в Киеве, у меня сложилось впечатление, что традиция, ведущая свое начало от Горовица, очень сильна и имеет большое влияние на конкурс. Кроме того, здесь я услышал интересных молодых пианистов, которые представили высокий уровень исполнения. Для меня это большая честь — быть приглашенным сюда.
— Оценивая исполнение, на что Вы обращаете внимание в первую очередь?
— Когда я работаю в жюри, у меня есть три основных вопроса. Первый: ощущает ли пианист особенности конкурса и удаётся ли ему установить с ними взаимосвязь, в данном случае — есть ли связь между молодым исполнителем и Горовицем. Конечно, речь идет не об имитации, а об отношении к музыкальному тексту, к манере держаться на сцене. Второй вопрос: какую силу воздействия на аудиторию имеет молодой художник. Ведь мы ищем пианиста, который может не только записывать пластинки, но и очень хорошо работать на сцене. И поскольку конкурс Горовица — это конкурс для молодых музыкантов, то третье, что для меня важно — это не столько отсутствие ошибок в исполнении, сколько потенциал. Потому что здесь были пианисты, которым 16, 18, 20 лет…
— И даже почти 30…
— Да, но это другое. Если я слышу конкурсанта, которому тридцать, то предполагаю, что он уже сложившийся музыкант. А если играет двадцатилетний, то у него ещё многое впереди. Для меня это самый важный период — между пятнадцатью и двадцатью пятью. И потом, есть люди, которые очень хорошо играют, но они не имеют необходимой силы воздействия, убедительности на сцене. Но, может быть, в будущем они займут важное место в музыкальной жизни. Слушая конкурсантов, надо думать не только о распределении премий, но и о том, кто из них должен и сможет в дальнейшем играть в музыкальной жизни большую роль. В качестве концертных пианистов на это способны не все.
— В чём, на Ваш взгляд, заключается основная сложность работы в жюри?
— У каждого члена жюри всегда есть свой собственный музыкальный вкус. Но для принятия решения о том, кто будет продолжать участие в конкурсе, недостаточно руководствоваться только им. Поэтому главная трудность такой работы состоит в том, чтобы понять, по каким принципам развивается современная музыкальная жизнь, какой тип пианистов я хочу видеть в ней в будущем. Ответы на эти вопросы вполне могут не совпадать полностью с моим персональным вкусом, потому что в жюри я нахожусь не как Петер Пауль Кайнрат, который любит музыку, а как человек, который работает на конкурсах, фестивалях и который должен быть очень ответственным.
— Как арт-директор конкурса Бузони, член жюри, профессор консерватории Вы находитесь в эпицентре современного фортепианного исполнительства. По Вашим наблюдениям, прослеживаются ли сегодня некие общие для фортепианного искусства тенденции?
— В 1990-е годы, когда для пианистов из России и стран бывшего СССР стали возможными свободные поездки на конкурсы, было очевидно, что их пианистический уровень значительно выше, чем у представителей других стран. Сейчас различия уже не настолько велики. По-прежнему есть русская фортепианная школа, которую я считаю одной из самых важных в мире. К слову, украинская школа для меня является синонимом русской, имеющей с ней общие корни и во многом общую историю. Но есть и другие школы, другие педагоги, и есть возможность строить между ними диалог. Например, очень интересно, как будет развиваться ситуация в Азии. По разным данным, только в Китае на сегодняшний день — от 30 до 50 миллионов пианистов. Широко распространено мнение о том, что в Китае играют хорошо, быстро и правильно, но в этих исполнениях не хватает души, художественного смысла. Но, на мой взгляд, это мнение ошибочно. И в Европе очень немного музыкантов, игра которых действительно отличается поэтичностью и глубоким смыслом. Конечно, в Китае, где миллионы пианистов, есть многие, которым с художественной точки зрения нечего сказать. Но всегда есть и исключения. Поэтому мне, как любопытному человеку, очень интересно, что эти сильные молодые пианисты из Азии изменят в музыкальной жизни и какие смыслы они привнесут в интерпретацию. Сейчас везде говорят о Ланг-Ланге… Но я не думаю, что в будущем будет развиваться именно такой тип пианизма.
— Насколько актуально в современном музыкальном пространстве само понятие «школа»? Сохраняет ли оно такое же значение, как это было раньше?
— Для меня существует очень большая разница: пианистические школы (русская, итальянская, французская) раньше, до того, как конкурс стал бизнесом,— и потом. Когда была создана Всемирная федерация, в неё вошли 13 конкурсов. Сейчас — больше 120. Это стало бизнесом, причем на всех уровнях: и для жюри, и для организаторов, и для пианистов. Многие молодые исполнители рассуждают таким образом: я умею хорошо играть, принимаю участие в 10 конкурсах в год, на пяти из них получаю премии — и на эти деньги живу. Раньше такое было невозможно.
Раньше пианистическая школа была в большей степени связана с музыкой, а сегодня она намного ближе к спорту. Хотя мне сложно представить себе такую жизнь… Ведь эти молодые исполнители все время должны быть готовы — сконцентрированы, быть в форме, в такой форме, чтобы играть на десяти конкурсах в год… Конкурсный пианист — это очень специфический образ жизни, который накладывает отпечаток на личность, меняет музыканта как человека.
— Не повредит ли музыке такое сближение искусства и спорта, бизнеса?
— Нет, я не пессимист. Я думаю, что в искусстве, в музыке, есть такие качества, которые никогда не смогут исчезнуть под влиянием бизнеса. Это умение создать необходимую атмосферу, та сила убеждения, которую настоящий художник имеет на сцене. Это невозможно почувствовать, только послушав пластинку или посмотрев фильм. Поэтому я думаю, что музыке необходимо жить именно на сцене, на концерте.
— С русской фортепианной школой Вы познакомились в Московской консерватории, во время трёхлетней стажировки в классе профессора Виктора Мержанова. Какой след оставили в Вашей жизни эти годы?
— Об этом времени можно сказать очень многое. Но наиболее важны для меня два момента. Именно тогда я, наконец, понял, как нужно думать и работать — в пианистическом смысле. Это первое. А второе… 1989–1992 годы — особый период. Наверное, все, кто в тот момент жили в Москве или вообще в России, Украине смотрят на жизнь по-другому. В то время ощущался такой эмоциональный подъём, такая свобода мысли и внутренняя сила, которых сейчас, наверное, нет. И поэтому я думаю, что молодому человеку сегодня в каком-то смысле сложнее, чем тогда. Это был период, когда открывалось множество информации, перспектив, но не было особых материальных возможностей. Хорошо, что сейчас есть деньги, что всё более-менее стабильно, но есть большая опасность, что за всем этим наше молодое поколение потеряет некий внутренний стержень, чувство сплоченности и воодушевления — то, что было у нас тогда. Поэтому эти несколько лет стали для меня самым важным периодом в жизни.
Материал подготовила
Мария Воронина